«Работает сам на себя, ждёт освобождения»: адвокат про Олега Сенцова

— Вы были в городе Лабытнанги в декабре прошлого года. Какое у Вас впечатление от этого места?

— Город достаточно маленький. Встретили меня в колонии хорошо, быстро подписали мне все документы, потом я говорил с начальником по безопасности и оперативной работе. Мы выпили чаю, покурили, он выслушал мои пожелания, я выслушал его. Меня провели в «зону» и там дали отдельный кабинет, в котором мы пообщались с Олегом.

Общались мы через глухое стекло, там буквально вверху есть маленькая щёлка, куда можно документы все передавать. Насколько я понимаю, это комната свиданий для родственников. Такие правила, это ж колония строгого режима.

— Это была плановая поездка, или Олег попросил приехать по конкретному делу?

— Это был внеочередной визит. Когда я призжал к нему в Якутию, он сказал: не нужно ко мне наездами призжать и меня контролировать, у меня всё хорошо с администрацией. Потом он внезапно изчез из колонии, перестал выходить на связь. Оказалось, что его этапировали, куда  — неизвестно. Была информация, что Олег приедет в Лефортово, и начнётся обмен… Но всё оказалось гораздо прозаичнее. Там была акция в поддержку Олега, из-за чего сотрудники ФСБ Якутии и сотрудники колонии испугались. Потому его просто взяли и этапировали непонятно куда.

Дмитрий Динзе на судебном заседании по делу Олега Сенцова, 19 августа 2015 года

Потом мы узнали, что он приехал в Салехард, а оттуда — в Лабытнанги. Ехал какими-то поезадми два с половиной месяця, останавливался в разных городах. Во Владимирском централе ему проставили несколько «полос»: злостный нарушитель, склонный к насилию, экстремист… Он обиделся, говорит: я сижу спокойно, никого не трогаю, а вы «полосы» рисуете. В итоге ему оставили одну, с которой он и приехал в колонию. Разместили его там плохо, он сидел в холодной камере, у него обострилась болезнь сердца. Но, нужно отдать должное, в Лабытнанги ему сразу организовали врача, выписали лекарства, отвезли в больницу.

— Как Вы думаете, за ним наблюдает кто-то из Москвы, или всё пущено на самотёк?

— Конечно, ФСБ продолжает за ним наблюдать. Это очень чётко отслеживалось в якутской колонии, где он был одним из «крымских терористов». Там ещё был националист какой-то и «хизб ут-тахрировцы»… Он с ними вообще не общался. Он отдельно держится — сам по себе. Ни с кем ни в какие контакты не вступает. Пишет сценарии, занимается творчеством, отказывается от работы. Ему неинтересно работать, как он говорит, «на режим». Он работает сам на себя, ждёт, когда его освободят.

Тут ему предложили работу на киностудии или на кухне. Это облегчённая работа, для «актива» — тех, кто сотрудничает с администрацией. А ему, как говорят на их жаргоне, «западло» сотрудничать с их администрацией.

— Он находится в бараке или в камере? Какие у него отношения с другими осуждёнными?

— В общем бараке 30 — 40 человек. С осуждёнными отношения достаточно хорошие, в конфликты не вступает, претензий к нему тоже нет.

— Что он говорил про бытовые условия? Есть ли проблемы с питанием, одеждой, теплом, прогулками?

— Ему главное, чтоб были ручка и бумага, чтоб он мог писать сценарии. Прогулки, немного спорта и нормальные отношения. К бытовым условиям он нетребовательный. Единственное, он на свидении сказл, что если кто-то хочет ему помочь, то пусть не шлёт ему посылки, а шлёт деньги, вещи, продукты его сестре. А она уже организовывает передачу с теми вещами, о которых он попросит.

— Его не принуждают к исправительным работам?

— Олег — более-менее привилегированный осуждённый, к нему особое отноешние и особый надзор. Конечно, он этим пользуется. Колонии невыгодно портить с ним отношения, потому что он может сообщить адвокатам, а они начнут выносить сор из избы. Талант Олега в том, что он со всеми может договориться. Нормальные спокойные взаимоотношения сотрудничества.

— Он может там что-то покупать? Есть ли у него деньги?

— У них есть магазин, но ты можешь потратить какую-то лимитированную сумму. Насколько я помню, это не больше трёх тысяч в месяц. Продукты там по завышенным ценам, Олег говорит, что не всегда качественные. Он заказывает самое необходимое: зубная паста, щётка, носки какие-то, кусок хлеба или конфет каких-нибудь полакомиться.

— Как вообще с питанием в колонии?

— Конечно, питание средее. На одного осуждённого выделяется 72 рубля, на них собрать в день порцион на человека достаточно сложно. Олег компенсирует посылками, которые ему приходят. К тому же, заключённым, у которых есть заболевания, могут назначить усиленное питание: рыба, молоко, сыр, яйца, масло… Олегу должны были назначить такую диету из-за проблем с сердцем.

— У него есть доступ в интернету, радио?

— Радио, телевизор, библиотека —  всё это есть. Музыка какая-то безмозглая играет с утра до вечера. Транслируется всё государственное, пророссийское. В интернет доступа нет.

— А телефонные звонки?

— Можно звонить раз в неделю или два. Каждый заключённый имеет право написать письмо и получить ответ. Всё это пересылается по электронной почте. Если кто-то пишет Олегу, то может оплатить ему ответ —  это стоит 300 — 500 рублей. Есть видеозвонки, которые можно заказать за свой счёт. Олег поддерживает связь с родственниками.

— Правда ли он выступает против того, чтоб они к нему приезжали на свидания?

— Он против, чтоб приезжала матьи дети. Он боится за их психологическое самочувствие, что они будут волноваться. Говорит: моё состояние достаточное стабильно, а если они приедут, я разволнуюсь, и мне будет тяжело какое-то время. И я буду успокаиваться потом месяца три.

— Что Олег думает про возможности обмена и помилования со стороны президента?

— Он этого ждёт, но сам говорит, что это будет очень нескоро. И если его будут обменивать, то, очевидно, сразу на несколько человек. Насколько мне известно, президенту России докладывали, что Сенцов — супертеррорист, преступник. Его обсуждали на всех уровнях силовых струтур, чтобы не было быстрого решения по поводу его освобождения. Он же проявил принципиальную позицию, не пошёл на уступки, как кость в горле стал центральному аппарату ФСБ. Дело прогремело на всю страну, соответственно, зую на него есть. Им важно, чтоб он дольше мучался. Но у ФСБ и ФСИН разные задачи. Первым нужно насолить, вторым — чтоб человек спокойно сидел, и не было никаких скандалов. Олег находится между дух этих огней. А Путин не прислушивается ни к известным режиссёрам, ни к правозащитникамю Он прислушивается к силовикам.

— Сотрудники ФСБ приезжают к Олегу на профилактические беседы?

— Они знают, что этот человек —  кремень. К нему приехать — он потом это раструбит где-нибудь, и снова начнётся очередной виток скандала. Они могут к нму приехать, когда встанет вопрос об обмене.

— Кем он теперь значится в деле?

— Как человек, склонный к насилию. Раньше он был дезорганизатором режима, экстремистом, человеком, который мог потревожить умы других заключённых.

— Олег готов написать прошение о помиловании, если встанет вопрос об обмене?

— А другого варианта не будет, скорее всего. Все политзаключённые, в том числе и Савченко, проходили через эту процедура. Тут ты или пишешь и едешь, или сидишь дальше. Олег готов написать.

Перевод — Александр Алексеев.