«Россиянам не повезло немножко»

— В конце октября координатор штаба Алексея Навального в Уфе Лилия Чанышева с вашей помощью направила иск к администрации «ВКонтакте» с требованием компенсации за передачу ее личных данных силовикам без достаточных оснований. Почему «Агору» заинтересовала роль компаний в процессе преследования интернет-пользователей?

— Работая по проекту защиты интернета, мы постоянно сталкивались с тем, что очень много нарушений прав пользователей происходит в результате действий сервисов частных компаний, которые оказывают услуги в интернете. Российское государство давно и целенаправленно предпринимает мощные усилия для того, чтобы поставить под контроль все коммуникации в интернете, чтобы контролировать распространение информации, прослушивать, следить за пользователями, наказывать их за какую-то несанкционированную активность или за обсуждение каких-то чувствительных вопросов — это было понятно. Но в то же время заметно по уголовным делам, что подавляющее большинство дел возбуждается в отношении пользователей «ВКонтакте». Понятно, что у «ВКонтакте» гораздо больше аудитория в России, чем у того же Facebook — в десятки и сотни раз расхождение, но мы видим несколько сотен уголовных дел в отношении пользователей ВК и буквально три-четыре в отношении пользователей Facebook. Различие в аудитории не объясняет столь значительного разрыва в количестве привлеченных к ответственности.

Было четкое ощущение того, что российские сервисы чересчур тесно сотрудничают с российскими властями — больше, чем это необходимо в общественных интересах. Понятно, что никто не спорит с тем, что для предупреждения и раскрытия тяжких преступлений право на свободу слова и на уважение к частной жизни могут быть ограничены, но то, каким образом это делают российские сервисы, вызывает стойкое ощущение недобросовестности.

— Какими делами вы занимаетесь по этому направлению помимо случая Чанышевой?

— Наш адвокат Ильнур Шарапов ведет дело Олега Козловского, чей телеграм-аккаунт был взломан при возможном содействии сотового оператора МТС. Об этой истории в свое время много писали, а российские власти просто саботируют расследование и не делают ничего на протяжении полутора лет с момента попытки взлома. Уголовное дело до сих пор не возбуждено: постоянно проводят проверку, отказывают, отменяют. Такая волынка, которой давно и успешно пользуется следствие, свидетельствует о том, что власти как минимум несут ответственность — если не напрямую покрывают преступников. Механизм взлома с отключением интернета в ночное время на короткий срок в тот момент, когда была попытка угона аккаунта, свидетельствует как раз о том, что здесь необходимо расследовать возможную причастность сотрудников сотового оператора.

Пока мы работали по случаям блокировок — не против сервисов, а против незаконных действий властей. В частности, против блокировки Telegram или по исполнению «закона Лугового» [о блокировке экстремистских сайтов]. У меня такое ощущение, что такую работу надо переориентировать на сервисы, потому что они не чувствуют общественного контроля и не чувствуют своей ответственности перед обществом, делая исключительно то, что удовлетворит запросы властей.

— Известно еще о каких-то случаях, аналогичных взлому аккаунтов Козловского и Албурова?

— Что интересно, Козловского и Албурова ломали в конце апреля [2016 года], а буквально за пару месяцев до этого была предпринята попытка взлома телеграм-аккаунтов нескольких нацболов. Об этом писали меньше, но механизм был тот же самый. Единственное отличие: у нацболов аккаунты попытались угнать днем — я думаю, это как раз свидетельствует о том, что эти два эпизода связаны. Нацболы, поскольку это все происходило днем, обнаружили эти попытки входа, Telegram сигнализировал, а Козловского с Албуровым ломали уже ночью, когда они не держали в руках устройства. У всех абсолютно были симки МТС.

— Нет информации по другим операторам?

— По другим операторам нет. Я допускаю, что это совпадение, но и у Козловского, и у Албурова, и у всех активистов «Другой России» — у всех был МТС.

— А как может быть технически организована такая работа по получению доступа к аккаунтам?

— Это может быть сотрудник службы безопасности, это же все происходит в админке сотового оператора. Мы не можем говорить о том, что это официальное распоряжение руководства компании, но факт того, что абоненты компании страдают от таких действий, и власти не предпринимают ничего для того, чтобы устранить эти сомнения, о многом говорит. Довольно просто было подтвердить непричастность компании, проведя расследование и опубликовав все его результаты.

— В МТС в подробностях комментировали этот инцидент?

— Сказали, что они не при делах. Нам никакой информации предоставлено не было. Я не знаю, какую информацию они предоставили следствию, следствие нас с этим не знакомит. Примерно так же ведет себя «ВКонтакте», которая на все обвинения в том, что она исполняет незаконные запросы госорганов, она говорит: «Мы действуем в рамках законодательства». И все. А это не объяснение.

— После скандала «ВКонтакте» сделала несколько заявлений после скандала с уголовными делами на пользователей. Российские или международные компании в целом предпринимают какие-то усилия, чтобы на раннем этапе защитить пользователя от возбуждения уголовных дел за посты?

— На самом деле мы понимаем, что все технологические компании испытывают давление со стороны властей — в России или в США. Как минимум на международном уровне для глобальных платформ стала обязательной публикация transparency reports, в которых они сообщают о том, как часто удовлетворяют запросы властей на раскрытие пользовательской информации, на удаление контента из интернета. Мне кажется, что они делают недостаточно — следовало бы более детально раскрывать конкретные обстоятельства запросов. Российские сервисы не делают даже этого, единственный пример публикации такого репорта — это Habr, который обещал это делать регулярно. То, что опубликовали «ВКонтакте», вообще нельзя назвать transparency report’ом, это очень общая политика, которая никак не подтверждает и не опровергает тезис о том, что они слишком тесно сотрудничают с властями («ВКонтакте» обещала рассекретить статистику запросов о пользователях еще в августе, однако пока был опубликован только общий документ о положениях законодательства, которые обязана выполнять компания — МЗ).

— Что могут сделать правозащитники в случаях, когда вопросы решаются на уровне больших компаний и государств?

— Разъяснять права и механизмы защиты этих прав, обжаловать незаконные действия властей и требовать от частных компаний соблюдения закона. Я думаю, что фактор общественного мнения играет большую роль — все эти телодвижения «ВКонтакте» были обусловлены давлением публики. Понятно, что ущербно, скудно, но они были вынуждены реагировать. Если это давление будет усиливаться, в конце концов мы придем к тому, что «ВКонтакте» будет соблюдать международно признанные стандарты защиты пользователей.

— Силовики также получают информацию из открытых чатов, из изъятых у подозреваемых телефонов. Какие действия может предпринять пользователь, чтобы обезопасить себя? Юридически может что-то помешать следствию установить соответствие между аккаунтом и человеком?

— Юридически — на самом деле ничего. [Следователи] очень творчески подходят к идентификации личности пользователей сервисов, которые не раскрывают информацию. Была история, когда принадлежность аккаунта в фейсбуке доказывалась свидетельскими показаниями: «А вот мы знаем, что это его [аккаунт]». Юридически защититься тут довольно сложно, технические и технологические способы здесь гораздо эффективнее. Зашифрованный телефон, который не попадает в чужие руки, например. Отношение к открытым публичным чатам должно быть соответствующее — там могут быть какие угодно люди, общение в публичном чате сродни общению на форуме. Вся эта информация может быть доступна кому угодно.

— Какие права, гарантированные Конституцией, нарушаются компаниями при выполнении таких запросов?

— Право на уважение частной жизни, право на конфиденциальность переписки, прежде всего — в зависимости от того, какая информация была раскрыта.

— Защитить эти права в судах возможно?

— «Агора» ведет очень большое количество дел в защиту пользователей по «экстремистским» делам. У нас в производстве несколько десятков кейсов, несколько десятков жалоб в Европейском суде по правам человека. Навскидку из интересных дел вспоминается дело Владимира Харитонова — это первое дело об обжаловании попутной блокировки сайтов (сайт Харитонова «Новости электронного книгоиздания» был заблокирован на три месяца в 2012 году вместе с сайтом «Растаманские сказки» на котором Роскомнадзор обнаружил пропаганду наркотиков — МЗ). В 2012 году история развивалась, когда только-только заработал закон о черных списках сайтов. С юридической точки зрения это очень актуальное дело — сейчас идет рассмотрение в Европейском суде, осенью была коммуницирована жалоба как potentially a leading case, что значит, что суд видит возможное наличие системной проблемы в России, обусловленной недостатками законодательства и практики. Решение это будет очень важным.

Это примерно то же, что мы наблюдали с попытками заблокировать Telegram, когда они миллионы IP-адресов блочили — в 2013 году происходило не в таких масштабах, но там интересно, как Роскомнадзор и правительство отвечают на претензии пользователя. Как только жалоба была коммуницирована властям, мы получили меморандум правительства, где сказано: подумаешь, три месяца сайт был заблокирован — не так уж и долго, нет повода для беспокойства. Эта история хорошо демонстрирует отношение российских властей к правам пользователей.

Ради того, чтобы государство могло вести свою борьбу с пропагандой наркотиков — тоже, конечно, сомнительная цель, но допустим — ради этого они готовы на несколько месяцев заблокировать сайт, который очень важен для человека. Так и с Telegram — ради того, чтобы Жаров мог отчитаться перед выборами Путину, что смог заблокировать Telegram, они положили половину рунета и кучу бизнесов, нанесли огромные убытки. Потом в суде же владельцы бизнесов пошли обжаловать эти действия, а им Таганский суд говорит, что права не нарушены, потому что Роскомнадзор действовал в пределах своих полномочий.

— На фоне случая с Telegram стали проявлять солидарность пользователи и представители бизнеса. В России есть объединения, которые занимаются защитой пользователя в этом ключе: защитой данных, защитой от необоснованных блокировок и так далее? Может быть профессиональные объединения?

— Российская ассоциация электронных коммуникаций (РАЭК) этим занималась, когда в России случился интернет-бум при Дмитрии Медведеве, это была довольно влиятельная структура, объединяющая десятки крупнейших компаний. Они вели активную экспертную деятельность, участвовали в разработке законодательства, регламентов, положений в этой сфере — вели заметную деятельность в защиту интернет-бизнеса. Потом, когда в 2012 году стали принимать закон о блокировках, РАЭК резко ушла в оппозицию — а потом как выключили их, просто не видно и не слышно. Наверно, они существуют и что-то делают, но стало понятно, что в таком формате обсуждать что-либо с государством бессмысленно.

Если говорить именно про защиту пользователей, то этим в России практически никто не занимается. Я могу назвать только наших друзей из «Роскомсвободы» — они запустили очень крутую кампанию «Битва за Telegram». В принципе, видно, что интернет в России активный, склонный к объединению — крупнейший митинг неполитического характера был связан именно с блокировкой Telegram.

В случае с бизнесом объяснимо отсутствие желания правовыми юридическими способами защищать свои права — условно говоря, проще настроить VPN, поменять настройки в админке сайта, чем обращаться в тот же Таганский суд, который несколько месяцев вас помурыжит и никаких прав не защитит. Неверие в эффективность юридических механизмов и юридических институтов в России приводит к тому, что все сами пытаются решить проблемы техническими способами. В принципе, это работает: мы видим, что Telegram пусть и с перебоями, но работает — да и те перебои скорее всего вызваны не действиями Роскомнадзора, а значительным ростом аудитории, к которому компания адаптируется.

5 ноября глава «Агоры» Павел Чиков опубликовал в своем телеграм-канале письмо судье из Владимира от врио начальника регионального Центра по противодействию экстремизму, в котором тот пишет, что «ввиду большого количества запросов» с «ВКонтакте» достигнута договоренность о передаче пользовательских данных по электронной почте. Документ касался человека, которого привлекали к административной ответственности по статье 20.3 КоАП; судом он был оправдан.

В пресс-службе «ВКонтакте» утверждают, что «не знакомы ни с самим документом, ни с его автором», а «никаких указанных договоренностей не существует».

— На днях в Сенат США внесли законопроект о наделении властей правом устанавливать правила защиты личных данных клиентов интернет-сервисов, общенациональной системе Do Not Track и штрафах для топ-менеджеров компаний за утечки личных данных. В Европе летом широко обсуждались новые правила для бизнеса по защите данных (GDPR). Как в России действует законодательство о защите персональных данных? Оно эффективно, или это лишь инструмент давления на компании для решения других вопросов?

— Мы видим, что «ВКонтакте» сливает персональные данные своих пользователей свободно — по электронной почте (в пресс-службе соцсети отвергают подлинность документа о такой практике — МЗ). Закон о персональных данных здесь совершенно не работает. Я полагаю, что GDPR и эти американские инициативы предназначены как раз для того, чтобы интернет-компании, которые имеют доступ к огромным объемам пользовательских данных, бережно к ним относились и не распространяли их налево и направо.

У нас Роскомнадзор ведет реестр операторов персональных данных, регулярно штрафует компании за то, что у них там какой-то регламент не принят, или они не успели ответить на какой-то очередной бессмысленный запрос документов. При этом я захожу в почтовое отделение, и там на стойке лежит журнал выдачи заказной корреспонденции, в котором список жителей района указан с паспортными данными, полями о прописке и так далее. Эти персональные данные никак не защищены — потому что это «Почта России», как «ВКонтакте», которая работает на государство. Российский закон о персональных данных сформулирован настолько неопределенно, что он позволяет действия как в ту, так и в другую сторону [интерпретировать]. Естественно, властям выгодно, чтобы они имели полный доступ к любым персональным данным, и при этом имели возможность наказать кого-то при необходимости. Так это и происходит.

— В России сейчас живет Эдвард Сноуден, наверное самый известный сторонник защиты прав пользователей, но ни к какому положительному эффекту для российских пользователей это абсолютно не привело.

— Мне кажется наоборот, все стало только хуже. Потому что ссылаясь именно на разоблачения Сноудена, российские власти ужесточали интернет-регулирование — это такой аналог госдолга США, посмотрите, что творят американские спецслужбы. Разоблачения Сноудена в этом смысле для российских пользователей сыграли дурную шутку, оправдав закручивание гаек в Рунете. Хотя безусловно, то что он предал гласности злоупотребления американских спецслужб глобально — это, конечно, благо, и после этого начались на международном уровне обсуждения вопросов безопасности, свободы слова и цифровых прав. А россиянам не повезло немножко.