«Как я вернусь в то общество, которое сформировалось в России?»
О своих размышлениях в заключении поделился в письме, осужденный на три года колонии за военные «фейки» пенсионер Владимир Румянцев
В декабре 2022 года в Вологде приговорили к трем годам колонии общего режима 63-летнего пенсионера Владимира Румянцева. Его осудили за распространение «фейков» о российской армии. Все его преступление состояло в том, что он не скрывал свою пацифистскую позицию. Румянцев делал репосты в соцсетях, критиковал СВО и в придачу запустил любительскую радиоточку «Радио Вован», которая работала с передатчиками, купленными на AliExpress, и где он транслировал ролики с YouTube независимых журналистов и оппозиционеров. О радио стало известно сотрудникам ФСБ, после чего против Румянцева возбудили уголовное дело.
Почти 20 лет Владимир Александрович проработал кочегаром на местном станкозаводе, а после его закрытия — кондуктором в городском троллейбусе. Участвовал в немногочисленных протестных акциях в родном городе.
Последние восемь лет Румянцев регулярно выходил в эфир и в основном ставил советские песни. Сигнал его радиоточки позволял охватывать около двух соседних кварталов. После начала СВО стал уделять больше внимания политическим темам.
15 июля 2022 года Румянцева заключили под стражу по делу о военных «фейках». Поводом для уголовного преследования стали не только радиоэфиры Румянцева, но и его посты в соцсетях. Его стена во «ВКонтакте» была своеобразным боевым листком: он почти ежедневно публиковал новости о СВО. Своей вины Румянцев не признал.
Прокурор просил осудить пенсионера на шесть лет заключения. Однако суд назначил ему наказание ниже низшего предела — три года в колонии общего режима. В своем письме «Новой», Румянцев поделился, что несколько раз нарушал внутренние правила, отказывался идти на работу в колонии, на него составляли рапорты, писали выговоры, но ни разу так и не водворяли в ШИЗО. Чему он очень удивлен. Хотя отношение с администрацией ИК у него натянутые. Тем не менее срок Румянцева почти через полгода подойдет к концу. Оставшееся время в заключении, он решил провести «на пенсионной лавочке», наслаждаясь свежим воздухом во время прогулок.
Владимир Румянцев в суде. Фото: соцсети
Румянцев Владимир Александрович, 1961 г. р.
- ФКУ ИК-20 УФСИН России по Вологодской области
Здравствуйте! Идет третий год, как я нахожусь в местах лишения свободы. В лагере я год и четыре месяца. До окончания срока осталось 5,5 месяца. По сути дела, уже скоро домой. Когда сидел в СИЗО, слышал о сроках Яшину* и Горинову. Особо оптимизма они не вызывали. Учитывая, что у меня каждый день выходило по репосту и пять лет нелегально работало радио, ожидал, что обвинение попросит десятку, а судья, может, скинет пару лет и готовился получить 8 лет. Был удивлен, когда прокурор запросил всего 6 лет и 2 года запрета на использование компьютера и радиопередающей аппаратуры. Судья вовсе присудила три года без запрета. Вот сижу и думаю, как это понимать? То есть после выхода на волю логично возвращаться к прежним занятиям? Ну это я уже размечтался.
Каким мне увиделся лагерь? Разумеется, не таким, каким я видел в фильмах или он представлялся мне на основе чьих-то рассказов. Это лагерь общего режима для первоходов, то есть для не особо тяжких статей. В основном сидят со мной наркоманы, не особо крупные мошенники и воры средней руки. Когда спустя две недели карантина нас подняли на барак, был удивлен возрастным составом заключенных. На табличках у шконок были указаны даты рождения 2000–2005 гг. Вообще, до августа прошлого года я был самым старым обитателем лагеря. Когда меня спрашивали, как мне видится лагерь, я сравнивал с детским садом. Подавляющее большинство имело опыт употребления наркотиков.
У меня сложилось впечатление, может быть, и ошибочное, что психологическое развитие человека прекращается с момента начала употребления психотропных средств. С виду вроде взрослые мужики, а образ мыслей и общение между собой, как у подростков.
Но в последнее время количество заключенных среднего и старшего возраста чуть-чуть увеличилось, и я стал четвертым по старшинству. Основные темы разговоров — сколько кому осталось сидеть и как уйти на «поселок» (колония-поселение. — Ред.) или УДО. Обсуждение СВО тоже присутствует, но в меньшей степени. Далеко не все желают заключить контракт с Минобороны. Вести оттуда приходят неутешительные.
В самом лагере кадровая чехарда. С зимы отсутствует начальник, поменялось руководство отдела безопасности и оперативной работы (БИОР) и воспитотдела. К октябрю обещают назначить новых. Говорят, им будет бывший оперативник, наводивший порядок здесь в 2022 году после бунта. С новым начальством отношения у меня не сложились. Сидел я как-то на улице на скамейке, дремал, мимо прошел БИОР и сделал замечание, что я с ним не поздоровался. Я ответил, что здороваться с сотрудниками считаю неприемлемым, поскольку мы являемся врагами. Огорчившись, он прошел на барак и выписал кому-то рапорт за лежание на койке в неположенное время. Я, как всегда, оказался ни при чем.
Вообще в моей ситуации есть какая-то странность. Не отличаясь законопослушным поведением, мне до сих пор не удалось попасть в ШИЗО. Тот же Горинов, мой одногодок, по-моему, с ШИЗО тесно знаком. Что же он такого сделал, что не могу я? Того же Тушканова [осужден на 5 лет колонии за «дискредитацию армии» и «оправдание терроризма» за посты в соцсетях] отправили в ШИЗО прямо из карантина якобы за лежание на койке в дневное время. Я же в январе четыре дня отказывался выходить на работу из-за того, что велел все продукты питания унести с промзоны на барак. В конце концов этот вопрос урегулировали, на промку я вернулся, но на следующий день меня вызвали на дисциплинарную комиссию. Думая, что речь будет идти о моей забастовке, обдумал аргументы в свою защиту, но чуть не рассмеялся, когда узнал, что причиной вызова была моя уголовная статья. На основании этого меня решено было поставить на профучет как экстремиста или террориста. На мой вопрос, почему спохватились только на девятом месяце моего сидения в лагере, ответили, что присматривались ко мне.
Владимир Румянцев по видеосвязи в суде. Фото: соцсети
Единственный выговор пока удалось заработать в апреле, когда промка не работала из-за половодья. Все зэки сидели на бараке, точнее, лежали. За что рапорта и получили. Расстраиваться мне тут было не о чем, этот выговор ни на что не влияет. Никакого УДО, по-любому, мне не видать. В мае после Пасхи решил оставить промку. Денег на лицевом счете достаточно до окончания срока. Звонил адвокату, просил не педалировать вопрос о материальной помощи. Уже есть пенсия, и мое материальное положение на фоне других зэков просто прекрасное. Зачем с утра до вечера пропадать на промке, когда основная масса заключенных считает, что работа это всего лишь нахождение возле своего рабочего места. Как я уже писал, основная масса заключенных — это молодежь. Некоторые не имеют даже неполного среднего образования и опыта хоть какой-то работы. Поэтому последние месяцы исполняю давнюю мечту — сидеть на пенсионной лавочке, наслаждаясь свежим воздухом.
Вдобавок ко всему ухудшилось зрение. И так-то было никакое, а тут появились пятна перед глазами при низком освещении. При ярком свете режет глаза и цветопередача какая-то странная, в темноте не вижу ничего, какая-то куриная слепота.
В тюремной больнице офтальмолога нет, невролог такая, что лучше к ней не попадать. К тому же этапирование в больницу — это постоянные шмоны, необходимо постоянно тащить с собой свои баулы, а это опять же издержки и встреча с новым спецконтингентом.
Хотя возможен был вариант помещения в отдельную камеру как «террориста». Но это тоже нежелательно, так как обособление в зэковской среде выглядит подозрительно. Поэтому решил дождаться конца срока и решать эти вопросы на воле.
Последнее время после обмена политзаключенными стали особенно массово приходить письма поддержки. Отвечать на все просто нет сил, я никогда не отличался тягой к эпистолярному жанру. Да и ответы на письма выглядели бы банальными штампами. Жалко оперов, которым все это цензурировать. В общем, переписка дается тяжело, плюс проблемы со зрением, поэтому прошу прощения у тех, кто не получает ответов на свои письма. Поддержку я ощущаю, учитывая сложившиеся обстоятельства, положение мое нормальное. Обо мне пока можно не беспокоиться.
Все лето стояла прекрасная погода, можно было долгое время находиться на свежем воздухе. Но объективные процессы рано или поздно приведут к тому, что придется прятаться под крышу. Вот тут, наверно, будут проблемы. Библиотека закрыта, так как нет библиотекаря, а на бараке из развлечений только телевизор. А тут новый начальник воспитотдела решил показать себя, стал включать в программу фильмы про войну. Были, конечно, и прекрасные фильмы, например, «А зори здесь тихие», но, видимо, по мнению гражданина майора, Россия за свою историю ничем другим кроме как войной не занималась. Кроме того идут рекламные клипы, посыл которых в том, что настоящему мужику должно быть стыдно работать на производстве или сфере услуг. Он типа должен заключать контракт на военную службу. Непонятно только, почему эту рекламу показывают осужденным наркоманам? (…)
Главная мысль, которая сидит сейчас в голове, — как я вернусь в то общество, которое сейчас сформировалось в России. Все это безумие легко может привести к тому, что на головы россиян посыплются бомбы и ракеты. Жить будет очень некомфортно. И виноваты в этом исключительно мы сами. Как любил говорить наш бывший начальник швейки майор Алексей Мурашов: «Все было доблестно ***». Печально.
Андрей Карев, корреспондент судебного отдела
